Усония. Утопия Фрэнка Ллойда Райта
Введение
Большую часть своей жизни среднестатистический человек проводит в пространстве. Хотя оно и существует как бы на фоне нашей повседневности, при этом окружение играет одну из ключевых ролей в формировании наших жизненных паттернов.
Как писал Гастон Башляр в «Поэтике пространства»: «Дом является нашей первоначальной Вселенной… Он спасает человека от небесных катаклизмов и защищает в житейских бурях. Он — тело и душа. Он — первичный мир человека. Перед тем как быть „брошенным в мир“, утверждают незрелые метафизические учения, человек попадает в уютную колыбель дома. И дом в наших мечтах — это всегда большая колыбель».
Мартин Хайдеггер в своём эссе «Строить. Жить. Мыслить» также писал, что «Граница не есть то, где нечто останавливается, а то, откуда нечто начинает своё присутствие». О том, что пространство раскрывается не через измерение, а через человеческое пребывание в нём. Эта мысль созвучна даосской идее о том, что ценность сосуда — в пустоте, которую очерчивает его форма: граница становится не пределом, а напротив — точкой раскрытия возможностей.
И Башляр, и Хайдеггер говорят о том, что пространство — не просто подложка для бытия, а сила, задающая образ существования человека.
Продолжая эту мысль, в 1966 году американский антрополог Эдвард Т. Холл опубликовал «Скрытое измерение» и ввёл термин проксемики. Холл описал пространство как систему расстояний, зон близости и дистанций, которые определяют то, как люди взаимодействуют, что ощущают уместным и какие формы поведения считают естественными. Так он выделил четыре пространственные зоны:
— Интимная (0-45 см) — пространство общения с наиболее близкими людьми
— Личная (45-120 см) — пространство дружеского и делового общения
— Социальная (120-350 см) — пространство делового общения, которое зачастую соответствует размерам переговорного стола
— Публичная (свыше 350 см и до 8 метров) — пространство, с которого спикер может донести информацию до группы без применения вспомогательных средств
Но пространственные нормы не универсальны: то, что для одной культуры — комфортная личная дистанция, для другой может быть неприемлемо близким расстоянием, либо наоборот слишком формальным и неуважительно далёким. Холл отмечал, что для русских характерна более тесная социальная дистанция, чем для американцев, но всё же более широкая, чем для латиноамериканцев. Схожие различия видны и в отношении к прикосновениям: у арабов они могут быть знаком симпатии, тогда как в Японии такие жесты чаще вызывают дискомфорт.
Именно в контексте слияния нескольких культур в одном пространстве особенно интересно рассмотреть фигуру Фрэнка Ллойда Райта. Райт был одним из первых западных архитекторов, кто не просто интересовался Востоком, а действительно впитывал пространственные принципы японской культуры, делая их фундаментальными в своём творчестве.
Тион-ин, Киото, Япония, 1905 год, Фотограф Фрэнк Ллойд Райт
Фрэнк Ллойд Райт и Япония
После реформы Мэйдзи Япония открылась миру, начала активно участвовать в международных ярмарках и стремительно модернизировалась, что вызывало у Запада искреннее любопытство. На Всемирной выставке в Чикаго 1893 года японский павильон Хо-о-дэн стал одним из центральных культурных событий, впервые представив американцам традиционную архитектуру Японии в её подлинной форме.
Этот контекст вызывал немалый интерес у молодого Фрэнка Ллойда Райта. Его первое представление о Японии было сформировано тусовкой бостонских востоковедов — кругом учёных и художников, изучавших японскую культуру. Среди них были зоолог и этнограф Эдвард Морс, автор фундаментальной книги «Japanese Homes and Their Surroundings»; философ и историк искусства Эрнест Феноллоса, продвигавший ценность японской живописи; художник и педагог Артур Дао, чьи идеи композиции опирались на японские принципы; и мыслитель Окакура Какудзо, автор знаменитой «The Book of Tea». Благодаря их лекциям и книгам Райт ещё до своего первого путешествия на восток сформировал довольно чёткое представление о японской культуре и её эстетике.
Бостонские востоковеды в Японии, 1882 год
Впервые в Японию Райт отправился в 1905 году. Однако, ехал он туда не как турист, а как уже подкованный в теме человек, который годами изучал японскую гравюру, знал лекции Феноллосы и структуру японского дома по книге Эдварда Морса. Поэтому оказавшись в Японии, он сразу подмечал знакомые ему по теории принципы на деле: открытые планы, текучие переходы между помещениями, лёгкие каркасные конструкции, связи между домом и садом, внимание к горизонталям в пространстве. Все свои наблюдения Райт фиксировал на плёнку — многие из снимков из той первой поездки до сих пор доступны в его архиве.
Особенно сильное впечатление на Фрэнка Ллойда Райта произвели пространственные качества традиционного японского дома: раздвижные перегородки фусума-сёдзи, отсутствие тяжёлых стен, мебель, встроенная в архитектуру, и ощущение того, что дом существует не отдельно от природы, а как продолжение ландшафта.
Это, кстати, очень интересно рассматривается с точки зрения проксемики у Т. Холла, где он выделяет следующие культурные особенности японцев:
— японцы больше восприимчивы к промежуточным пространствам, т. е. к интервалам между людьми и объектами
— китайцы и японцы любят раздвижные стены, т. к. это позволяет им использовать одни и те же пространства в разных целях
Кевин Ньют, исследователь творчества архитектора и автор книги «Frank Lloyd Wright and Japan: The Role of Traditional Japanese Art and Architecture in the Work of Frank Lloyd Wright», отмечает, что именно в Японии Райт нашёл подтверждение своей идеи «органической архитектуры»: японские здания не давили формой, а открывали возможности — обеспечивали свободу движения, перемену функций пространства и особую интимность, возникающую не из замкнутости, а из продуманной текучести границ. Он воспринимал японскую архитектуру как живое доказательство того, что дом может быть одновременно простым, гибким и духовно богатым.
Эта поездка стала для него моментом осознания, что его собственные мысли о единстве природы, здания и человека имеют параллели в японской традиции. Именно после 1905 года в работах Райта заметно усиливается стремление к свободному плану, горизонтальным линиям и лёгкости конструкций — принципам, которые он только что увидел на деле.
Великий Будда в храме Нофокудзи, Кобе, Япония, 1905 год, Фотограф Фрэнк Ллойд Райт
Апогеем японского влияния на Райта стал его главный зарубежный проект — Отель «Империал» в Токио. Как подчёркивает Кевин Ньют, это было не просто американское здание в Японии, а попытка соединить современные инженерные решения с эстетикой традиционной японской архитектуры: низкими горизонталями, широкими кровлями, связью с садом и текучими, почти «домашними» внутренними пространствами.
Райт использовал принципы, подсмотренные в японских домах, — гибкие переходы, минимальное количество жёстких стен, свет как структурный элемент — и адаптировал японскую каркасную логику для сейсмоопасной среды. Благодаря этому Отель «Империал» действительно пережил Великое землетрясение Канто 1923 года, что Райт любил приводить как аргумент в пользу своей конструкции.
Однако, не всё было так идеально: высокая влажность, сложность конструкций и высокая стоимость содержания сделали эксплуатацию проблемной, и в конце концов здание было разобрано в 1968 году.
Тем не менее, именно на примере отеля «Империал» Райт на практике усвоил японские принципы проектирования зданий, которые найдут отражение в его последующих проектах.
Фрэнк Ллойд Райт, Отель «Империал» в Токио, 1923, Открытки
Адаптация японской архитектуры в американской среде
Как упоминалось ранее, ещё до поездки в Японию, Райт уже успел почерпнуть для себя основные принципы японской архитектуры, в частности из книги Эдварда Морса «Japanese Homes and Their Surroundings» 1866 года.
Ниже представлен сравнительный анализ плана японского дома из книги Морса и проекта, опубликованного для журнала Life Райтом в 1938 году. На этом примере наглядно считывается не просто следование определенным принципам архитектуры японского дома, а буквальная его переработка под западного обывателя.
План японского дома, опубликованный в книге Japanese Homes, 1886 год (рис. 97)
Особенности:
Строгая зональность:
передняя зона — приём гостей
спальные и личные комнаты — сегрегированы
деление на влажные и сухие зоны: кухня, ванная и туалет вынесены в отдельную линию
Гибкость пространства:
перегородки-фусума можно подвинуть, превратив несколько комнат в один большой зал. так, одна и та же комната может быть как местом сна, так и местом трапезы
Связь с садом:
широкая энгава (веранда) — переходная зона между домом и природой, проходящая по периметру дома
Райт: «Дом для семьи с доходом 5000–6000 долларов», журнал Life, сентябрь 1938 года
Особенности, пришедшие из японского дома:
Зональность:
разделение влажных и сухих зон
жилое пространство как большая единая многофункциональная зона
спальные и личные комнаты сегрегированы
Связь с садом:
трансформация энгавы в террасу/бассейн
Принцип «одной большой комнаты»:
жилая зона — «большая комната», прямой аналог японской идеи единого пространства, делимого по необходимости.
Как подчеркивал Ньют:
«Райт просто убирает перегородки-фусума из японского плана, превращая их отсутствие в современную открытую планировку.»
Статья из журнала Life, 1938
Ещё одна восточноазиатская фишка
Согласно статье Хён-Соб Кима, в период визитов Фрэнка Ллойда Райта в Японию во время строительства отеля «Империал», архитектор впервые попадает в корейскую комнату в доме своего японского покровителя, где его внимание привлекает ондоль.
Ондоль — это традиционная система обогрева домов в Корее по принципу тёплого пола, когда огонь снаружи прогревает горизонтальные дымовые каналы под каменным настилом, и эта каменная плита распределяет тепло по всей поверхности пола равномерно.
Модернизировав эту технологию, Райт впервые применил её при строительстве дома Герберта и Кэтрин Джейкобс. Это было первым применением подобного метода в жилищной архитектуре США. Впоследствии тёплый пол станет частью всех Усонианских домов Фрэнка Ллойда Райта.
Райт испытывает систему напольного отопления в доме Джейкобсов, Фотография Кэтрин Джейкобс, Институт искусства Чикаго, архивы Рьерсона и Бёрнэма
Рождение проекта Усония
Термин «Usonia» впервые появляется в 1903 году у шотландского писателя Джеймса Даффа Ло в книге «Here and There in Two Hemispheres». Он предлагал использовать слово Usonian для обозначения жителей Соединённых Штатов, подчёркивая отличие США от остальной Америки. Позднее Фрэнк Ллойд Райт заимствует этот термин и наполняет его новым содержанием, применяя «Usonia» для обозначения своей концепции национальной американской архитектуры — простой, доступной, органичной и соответствующей характеру Нового Света.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Герберта Джейкобса, 1937 год
Когда Фрэнк Ллойд Райт вводит термин «Усония», подразумевая свою новую архитектурную программу, Америка переживает большие социальные и экономические изменения. После Первой мировой войны в стране стремительно формируется новый средний класс — более мобильный и независимый. Соответственно, появляется и потребность в недорогом жилье для обычной семейной жизни.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Палмеров, 1952 год
Однако этот подъём был прерван Великой депрессией (1929–1933). Миллионы американцев лишились работы, строительство почти остановилось, традиционная городская застройка оказалась непосильной по стоимости. Именно в этот момент становится очевидно, что США нуждаются в принципиально новом формате жилья — доступном, но при этом не унизительно дешёвом. Райт хотел создать дом, который мог бы позволить себе «обычный человек», не жертвуя качеством жизни, достоинством или эстетикой.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Лорен Поуп, 1941 год
В этот период меняется и сама модель американской семьи. Люди начинают больше ценить связь с природой и индивидуальное пространство. В тоже самое время они нуждаются в компактности и экономичности. Автомобиль становится массовым, города растут вширь, а не вверх. Возникает новый образ жизни — пригородный. И этому новому образу жизни требуется своя архитектурная форма.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эрика и Пэт Пратт, 1948 год
Концепт усонианского дома становится ответом Фрэнка Ллойда Райта на вызов времени: дом без подвала и чердака, построенный на бетонной плите, с открытой планировкой, встроенной мебелью, тёплым полом и тесной связью с ландшафтом участка. Усония становилась не только архитектурным стилем, но и социальным проектом для человека, который хотел жить хорошо, но без излишеств.
Так и возникает утопия демократичного жилья Райта — объединяющая в себе синтез восточных пространственных принципов и западных социальных потребностей.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Розенбаумов, 1939 год
В этом смысле Усония становится частью большого модернистского проекта 20 века, который верил, что дизайн способен улучшить общество, а архитектура может служить инструментом социальной реформы. Но, в отличие от европейских примеров, Райт наполняет модернизм теплотой и органичностью: его утопия не технократична, а гуманистична, она растёт из семейных привычек, связи с природой и любви созидать. Именно поэтому Усония выглядит модернистской, но сохраняет американское очарование живой и милой повседневности.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эпштейна, 1953 год
Внутреннее устройство усонианского дома
Поверхностно разобрав принцип построения жилого пространства Усонии на примере сравнения проекта Райта с традиционным японским домом ранее, следует более подробно разобрать его сейчас.
Возвращаясь к исходной идее исследования, где Хайдеггер и Башляр говорили, что пространство формирует модели поведения, мы можем точнее увидеть, какие именно поведенческие паттерны закладывал Райт в устройство усонианского жилища и каким образом планировка становилась носителем его архитектурной философии.
Фрэнк Ллойд Райт, план Дома Розенбаумов, 1939 год
В большинстве усонианских домов ядром является кухня и примыкающие к ней сервисные зоны, которые размещаются в центре плана и служат границей между приватной и общей зоной: с одной стороны от неё — спальни, с другой — гостиная и общая зона.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Бернарда Шварца, 1939 год
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Бернарда Шварца, 1939 год
При этом почти во всех домах Райта спальни имеют общую планировочную закономерность: они соединены коридором, который оказывается наиболее интегрированным пространством дома — через него проходят основные перемещения, он связывает большинство помещений. Однако парадокс в том, что сами спальни остаются максимально сегрегированными узлами: несмотря на связь с «ядром» движения, они читаются как удалённые, замкнутые приватные пространства.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Розенбаумов, 1939 год
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Бернарда Шварца, 1939 год
В целом внутренняя организация усонианских домов демонстрирует тенденцию к сегрегации: пространство формально открыто, но маршруты и связи выстроены так, чтобы чётко отделять интимные зоны от общих. Присутствует тут и временная тенденция: если в домах 1930-х годов гостиная всё ещё является относительно изолированным пространством, то в проектах 1940–1950-х она становится главным интегрированным узлом, где сходятся все траектории.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эпштейна, 1953 год
Как итог, проект усонианского жилища можно охарактеризовать так:
Это небольшой дом для среднего класса, где общая зона связана с участком и служит центром жизни, а спальни — более тихие и уединённые — отделены компактным блоком хозяйственных помещений.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Роланда Рейсли, 1951 год
Через структуру планировки Фрэнк Ллойд Райт закладывал паттерны поведения, связанные с общностью и единением. Просторная гостиная с видом на живописный участок должна была склонять домочадцев к неформальному общению и разведению совместной деятельности в светлом просторном пространстве. Тёплый пол, низкие подоконники и текучие границы между зонами поощряли спокойный, замедленный ритм жизни и постоянный контакт с природой. Таким образом, планировка предлагала определённый способ жить — более простой, естественный и открытый миру.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Лорен Поуп, 1941 год
Критика Усонии
Несмотря на то что усонианские дома Фрэнка Ллойда Райта были задуманы как архитектурная модель, способная формировать новые паттерны повседневности, анализ их пространственной структуры демонстрирует значительное расхождение между намерениями архитектора и реальным функционированием этих пространств. Исследования показывают, что интегративные и сегрегированные зоны усонианских планов образуют сложную иерархию, не всегда соответствующую предполагаемым сценариям поведения. Общая зона, задуманная Райтом как сердце дома, нередко оказывается либо чрезмерно открытой, либо структурно изолированной, тогда как спальни — наиболее интимные помещения — формируют столь замкнутые узлы, что фактически оказываются отрезанными от общей логики взаимодействий. Таким образом, идея о прямой зависимости между пространственной организацией и поведенческими моделями семьи оказывается куда менее однозначной, чем предполагал модернистский оптимизм архитектора.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эрика и Пэт Пратт, 1948 год
Эта несоответствующая ожиданиям динамика усиливается и на уровне модернистской утопии, в рамках которой Райт стремился создать универсальный, простой и доступный дом, способный преобразить образ жизни среднего класса. Однако технологическая «простота» усонианских домов оборачивалась значительными конструктивными и эксплуатационными сложностями: нестандартными материалами, дорогими инженерными решениями, трудностями с обслуживанием теплого пола и климатической устойчивостью. Демократичность, провозглашённая в качестве этического принципа, требовала высокой дисциплины использования пространства, а «экономичность» — дополнительных расходов, препятствовавших массовому распространению Усонии. В этом смысле Усония воспроизводит характерное противоречие модернизма: стремление вывести идеальный социальный сценарий из архитектурной формы регулярно сталкивается с индивидуальными привычками, бытовыми ограничениями и разнообразием реальных условий проживания.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эрика и Пэт Пратт, 1948 год
Если же рассматривать Усонию через проксемику Эдварда Т. Холла, то тут можно заметить напряжение между пространственными нормами японской архитектуры, вдохновившей Райта, и западными моделями восприятия приватности. Японская пространственная логика основана на гибкости границ, высокой терпимости к визуальной проницаемости и мягкому переходу между внутренним и внешним. Американская же бытовая культура — более индивидуалистична и требует отчётливого контроля личного пространства и социальной дистанции. В этом контексте усонианская открытость, задуманная как средство создания неформального, «семейного» единства, нередко воспринимается жителями как недостаток приватности или как нарушение привычных моделей дистанции. Тем самым становится очевидно, что архитектурные принципы, перенесённые из иной культурной среды, могут вступать в противоречие с локальными проксемическими ожиданиями, что также ограничивает универсальность усонианского проекта.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Бернарда Шварца, 1939 год
В совокупности можно сказать, что Усония является не столько реализованной идеей демократичного дома, сколько важным модернистским экспериментом, наглядно выявляющим границы идеи о прямом воздействии пространства на повседневную жизнь.
Усонианский дом остаётся значимым воплощением архитектурной утопии 20 века — и, одновременно, критическим свидетельством её внутренних противоречий.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Палмеров, 1952 год
Усония сквозь годы
Свидетельства первых жителей, в частности семьи Джейкобсов, позволяют нам говорить в жизни в Усонии, как об опыте интенсивного совместного существования. Кэтрин Джейкобс отмечала, что большая гостиная, объединённая с кухней, делала всех видимыми и создавалa ощущение непрерывного присутствия членов семьи на радарах друг друга. По воспоминаниям её детей, такая планировка действительно стимулировала совместное времяпрепровождение — все постоянно оказывались вместе, просто потому что дом так был устроен.
Однако уже во второй половине 20 века многие жители других усонианских домов подчёркивали, что подобный эффект мог восприниматься двояко: открытое пространство облегчало общение, но одновременно создавалo ощущение отсутствия личных границ.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эрика и Пэт Пратт, 1948 год
Особенно остро недостаток приватности ощущали подростки — это неоднократно фиксируется в устных историях, которые приводятся в архивных публикациях. Дети, выросшие в усонианских домах, вспоминали, что слышимость, отсутствие дверей в ключевых зонах и «прозрачность» интерьеров становились проблемой в период взросления.
Спальни действительно структурно сегрегированы, но переход к ним настолько открыт и короток, что не создаёт полноценной приватной зоны, привычной для американских домов середины 20 века.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Лорен Поуп, 1941 год
Система напольного отопления, которую адаптировал Райт, также очень сильно влияла на быт. Кэтрин Джейкобс вспоминала что зимой семья почти жила на полу из-за его тепла. Дети чаще играли на полу, а взрослые садились ближе к окнам.
Но в то же время владельцы отмечали что система была капризной: перебои в нагреве, протечки и необходимость вскрывать бетонную плиту для ремонта делали эксплуатацию непредсказуемой.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Роланда Рейсли, 1951 год
Несмотря на замысел Райта создать дешёвое жильё, жильцы отмечали регулярные технические сложности. Обзоры AIA Journal Review (1950-е) фиксируют частые жалобы на протечки кровель, сложность чистки узких световых проёмов, дороговизну замен стёкол и проблемную модернизацию электричества из-за встроенной мебели.
Это подтверждает выводы исследователей: Усония, несмотря на утопию простоты, требовала высокой архитектурной дисциплины и значительных вложений, что вступало в противоречие с её социальной задачей.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Роланда Рейсли, 1951 год
Почти все владельцы отмечали уникальную связь дома с участком. По словам Кэтрин Джейкобс, сад «входил в дом», а сезонные изменения становились частью повседневности. Но эта близость имела и обратную сторону: широкие окна усиливали теплопотери, повышенная влажность требовала постоянного контроля, а насекомые часто становились проблемой.
Но вот что говорит о жизни в Усонии последний из ныне живущих клиентов Фрэнка Ллойда Райта, Роланд Рейсли:
«По словам нейробиологов длительное созерцание прекрасного в окружающей среде снижает стресс, положительно влияет на организм и даже может продлевать жизнь… — И я понял, что в моей жизни не было ни дня, когда бы я не увидел что-то прекрасное».
Дом Рейсли в Плезантвилле (штат Нью-Йорк) был спроектирован Фрэнком Ллойдом Райтом в 1950-е годы. Роланд Рейсли, 101 год, первоначальный владелец дома, живёт в нём более 70 лет
Несмотря на сложности, большинство жителей усонианских домов описывали их как место глубокой эмоциональной привязанности. Многие семьи проживали в таких домах десятилетиями, подчёркивая, что архитектура формировала особый спокойный ритм жизни.
Именно здесь проявляется парадокс Усонии: архитектурная утопия не реализовала себя полностью, но для тех, кто в этих домах жил, она стала очень личной, интимной формой повседневной реальности.
фотография архитектора Фрэнка Ллойда Райта в рамке.
Заключение
Рассматривая усонианский проект Фрэнка Ллойда Райта через призму философии пространства, культурных влияний, проксемики, модернистской идеологии и реального опыта проживания, становится ясно: Усония действительно остаётся утопией. Но утопией в самом продуктивном смысле этого слова — как стремление к форме жизни, которая ещё не существует, но может быть воображена.
Да, универсальное решение невозможно. Да, пространство никогда не сможет задать единую модель поведения для всех. Человеческий опыт всегда индивидуален, а архитектура неизбежно сталкивается с разнообразием привычек, телесных ритмов, культурных норм и бытовых сценариев. Но именно в этой невозможности — ценность Усонии. Райт формирует не строгий манифест иной жизни, он пробует заземлить своего клиента — попробовать жить спокойнее, свободнее, ближе к природе.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эпштейна, 1953 год
И, как показывает история, всегда найдутся люди, для которых такое предложение звучит убедительно. Усонианские дома не стали массовой типологией, но для тех, кому оказалась близка эта архитектурная этика — открытость, простота, органичность — они стали подлинной альтернативой. В этом смысле Усония оказалась не утопией в духе недостижимого идеала, а проектом для конкретного круга людей, готовых разделить архитектурное видение Райта и вписать его в свою повседневность.
При этом вклад Усонии в архитектуру значительно превышает масштаб построенных домов. Райт вводит в американскую практику новые принципы: открытую планировку, ориентацию на ландшафт, растворение границ, встроенную мебель и — что особенно важно — систему напольного отопления, вдохновлённую восточноазиатскими аналогами и ставшую впоследствии частью массовой жилищной культуры США. Таким образом, даже утопические элементы проекта получили реальное продолжение: идеи стали частью архитектурного языка, а архитектурные решения — частью быта.
Фрэнк Ллойд Райт, Дом Эпштейна, 1953 год
Усония — это напоминание о том, что архитектура может быть не столько ответом, сколько жестом доброй воли: попыткой создать пространство, в котором хотелось бы жить. Она остаётся одновременно критичным примером модернистских ограничений и вдохновляющим свидетельством того, что стремление к лучшей форме жизни, даже если оно не универсально, всё равно ценно. Ведь если идеи хороши, то всегда найдётся тот, кто им последует.
Башляр Г. Поэтика пространства / Гастон Башляр; пер. Н. Кулиш. — М.: Ad Marginem Press, 2014
