Новые художники как визуальный бренд эпохи
«Новые художники как визуальный бренд эпохи»
Как визуальный язык Новых художников разрушал советскую норму?
РУБРИКАТОР
Концепция
I. Советская визуальная норма 1980-х: что именно разрушали Новые художники II. Формирование визуального языка Новых художников III. Фотография как главная сцена визуального бренда
Заключение
Концепция
В процессе изучения визуальных культур Ленинграда 1980-х годов я постепенно пришла к ощущению, что именно группа «Новые художники» стала одним из тех редких явлений, где визуальность работала как самостоятельный язык — живой, резкий, интуитивный. Когда я впервые увидела фотографии Евгения Козлова, стало понятно, что передо мной не документ эпохи, а цельная эстетическая система, в которой объединяются тело, жест, цвет, игра, ирония и какая-то очень узнаваемая энергетика. Это не выглядело как искусство, «вынужденное» существовать в рамках закрытого советского города, — наоборот, казалось, что художники сознательно строят собственный визуальный мир. Так возникло желание разобраться, как именно формировался этот язык и почему он воспринимается как разрушение советской нормы. В выборе темы было важно, что у «Новых художников» сохранилось много визуального материала: фотографии, каталоги, ранние сканы, фрагменты перформансов. Это позволяет рассматривать их искусство не через интерпретацию текстов и воспоминаний, а через реальные визуальные следы — в позах, цветах, композициях и жестах. Так как моя задача — именно визуальное исследование, мне нужна была группа, чья эстетика существует в картинках сильнее, чем в словах. В случае с Новыми художниками это работает идеально. Основная проблема, которую я затрагиваю, заключается в конфликте между официальной визуальной нормой позднего СССР и тем новым типом образности, который появляется внутри ленинградского андеграунда. Официальная культура имела жёсткие представления о том, каким должно быть искусство, каким должно быть тело и какой эмоции в нём «допустимо» существовать. Новые художники этот порядок не отрицали прямо, но подрывали его через иронию, игру, телесность, через визуальную нестабильность и намеренную «неакадемичность». Их работы несли в себе совершенно другой взгляд на человека — личный, эмоциональный, постпанковский, иногда нарочито эксцентричный.
Для меня важно проследить этот механизм: каким образом художники формируют альтернативную норму и почему их визуальный язык воспринимается как свобода. В фотографиях Козлова, в рисунках и цветовых решениях Новикова, в перформативных жестах участников КОПЯ и будущей Новой Академии возникает новая эстетика, в которой на первый план выходит энергия тела, непосредственность жеста и личная художественная мифология. Эта визуальность не стремится к завершённости — наоборот, она похожа на поток, который собирает в себе западные культурные влияния, панк, моду, античность, комиксовую выразительность. Обоснование выбора темы связано не только с интересом к художникам, но и с тем, что через их визуальный язык можно увидеть саму эпоху в её переходном состоянии. «Новые художники» не пытаются быть политическими, но их жест естественным образом становится антисоветским, потому что он идёт вразрез с представлением о том, каким должно быть искусство. Эта двойственность — отсутствие прямой декларации, но наличие яркого эффекта — и делает тему ценной для исследования. В исследовании я планирую проанализировать несколько типов визуального материала: — постановочные фотографии (особенно работы Евгения Козлова); — живопись и графику ключевых участников группы; — перформативные практики, документированные в архивах; — визуальный контекст Ленинграда 1980-х (интерьеры, мастерские, квартирные пространства). Мне важно увидеть, как именно складывается система визуальных кодов: работа с телом, жестом, костюмом, цветом, случайностью, иронией. Через сопоставление этих элементов можно определить, почему именно такие художественные решения выглядели подрывными в советской среде и как они формировали новый тип культурной идентичности. Таким образом, концепция исследования строится вокруг идеи визуального языка как формы свободы. Новые художники создают не «стиль», а пространство, где визуальное высказывание перестаёт подчиняться любой внешней норме. Исследование позволит показать, что их творчество — это не только часть андеграундной истории Ленинграда, но и самостоятельный визуальный бренд эпохи, в котором соединились бунт, игра и эстетическая независимость
1. Советская визуальная пропаганда и плакат 1980-х. «Визуальная норма против которой работали Новые художники»
Советский народ может быть уверен… Плакат. СССР, 1975 год. Художник: В. Корецкий (атрибуция Harvard Library). Источник: Harvard University Library, Digital Collections (Manuscripts and Archives).
«Народ, забывающий свою историю, обречён повторить её» Плакат. СССР, 1989 год. Художник: Л. Костина. Источник: Duke University Libraries, Russian Posters Collection (rpcps05006).
«Рабочих и Ленина соединила в своём пороховом дыму. Революция 1905 г.» Плакат. СССР, 1967 год. Художник: не указан (типовая плакатная продукция к юбилею революции). Источник: Duke University Libraries
На примере этих трех разных плакатов можно понять единый советский художественный стиль. Тут и строгие композиции и героический, идеальный образ человека, все это ставит личность на второй план, личность становится символом. Когда Новые художники стремились, напротив, к ироничному, свободному образу
«Скользкая дорожка» Плакат. СССР, 1988 год. Художник: не указан. Заказчик — ГАИ (Москва). Источник: Duke University Libraries, Russian Posters Collection; «Старые погудки антисоветской утки-дудки»
«Боннский „святоша“» Плакат. СССР, 1961 год. Художник: Б. Ефимов. Источник: Duke University Libraries, Russian Posters Collection. «Нет!» Плакат. СССР, 1958 год. Художник: А. Асланьян. Источник: Duke
«Боннский „святоша“» — антиигровая, сатирическая пропаганда. в СССР сатира была политической, но не игровой.
«НЕТ!» — антивоенная пропаганда, жёсткая визуальность без телесности Очень характерная для позднесоветской идеологии визуальность: страх, запрет, пафос, отсутствие игры и телесного жеста.
II. Формирование визуального языка Новых художников
Ленинград начала 1980-х сам формировал особую визуальную среду: панк- и постпанк-сцена, подпольные концерты, самодельные афиши, яркая клубная эстетика и редкие фрагменты западной поп-культуры, которые случайно проникали в город. Именно этот визуальный поток — от панк-DIY до поп-арта и комиксов — стал тем фоном, на котором постепенно складывался язык Новых художников: свободный, эклектичный и принципиально антиакадемический
«Участник ленинградской панк-сцены. Ленинград (ныне Санкт-Петербург), 1986 год. Фотограф: Игорь Мухин». Источник: The Moscow Times / архив Мухина. и «Подпольная рок/панк-группа у клуба, Ленинг
Индивидуальные стили участников
Тимур Новиков
Тимур Новиков — центральная фигура круга Новых художников, человек, вокруг которого фактически формировалась вся среда. Его визуальный язык строится на простоте знака, чистоте цвета и намеренной условности. Новиков постоянно экспериментировал с материалом: работал с тканями, аппликацией, декоративными орнаментами, превращая бытовые материалы в новое художественное пространство. В его работах почти всегда есть ясный, почти эмблематический образ — солнце, горизонт, корабль, дом — но поданный так, что он становится символом, а не иллюстрацией.
Тимур Новиков. «Пейзаж» (вариация). 1980-е. Текстиль, аппликация. Работа из серии тканевых панно, где художник использует орнамент, цвет и фактуру ткани как основной выразительный язык.
В этой выставке представлены ткани-панно Новикова, где он использует аппликацию (наклеивание/пришивание фрагментов ткани) как ключевой метод. Формально простые полотна — яркие цвета, ткань как материал, минималистичная композиция — но именно в них проявляется его язык: декоративность + поп-арт влияние + визуальный знак.
Тимур Новиков. «Корабль». 1987. Акрил на холсте.
Тимур Новиков. «Ангел». Начало 1990-х. Текстиль, вышивка, аппликация. Тимур Новиков. «Восход в зелёном море». 1990. Бумага, смешанная техника. Тимур Новиков. «Барочная рамка». Начало 1990-х.
Эти работы Тимура Новикова демонстрируют ключевые направления его визуального языка: от минималистичных «знаковых» пейзажей 1980-х к декоративным текстильным и коллажным композициям 1990-х. В них Новиков соединяет условные графические формы, элементы орнамента и ироничные цитаты из академической традиции, превращая привычные мотивы — море, солнце, ангела, барочную рамку — в новый эстетический знак ленинградского авангарда.
Тимур Новиков. «Африка». 1987. Холст, масло. «Костры и ракеты». 1986. Ткань, акрил, аппликация.
Новиков создавал спокойный, выверенный визуальный мир, где важен ритм, цвет и точность жеста. Его лаконичные композиции — это своего рода противоположность панковой резкости Козлова, но именно эта разность и делала Новых художников такой целостной, яркой группой.
Евгений Козлов
Евгений Козлов — один из самых ярких участников круга Новых художников. В его работах всегда чувствуется энергия панка: резкие силуэты, интенсивный цвет, живая пластика тела. Он много экспериментировал — снимал перформативные фото, работал с найденными городскими объектами, делал двусторонние таблички, коллажи, живопись. Его визуальный язык всегда очень динамичный и насыщенный, будто всё движется и пульсирует. Именно эта визуальная экспрессия стала одной из ключевых черт ленинградского авангарда конца 1980-х.
Евгений Козлов. Серия «Love» (Love for the Cosmos, Love for Work / Love for the Wonderful, Love for the Earth / Love for Man, Love for Woman). 1989. Масло на дереве, двусторонние таблички с автобусных
Евгений Козлов. Выставка в Гамбурге, 1991. Фото: Hannelore Fobo.
Подготовка выставки Новых художников. Ленинград, 1990. Фото: Hannelore Fobo.
Каталог выставки «The New from Petersburg / Young Artists from Leningrad», Mücsarnok, Будапешт, 1990.
Если Новиков строил свой язык на минимализме, условном знаке и декоративности, то Козлов работал наоборот — через максимальную энергию, движение и телесную экспрессию. Новиков стремился к ясной символической форме, к чистому цвету и лаконичному жесту, тогда как Козлов выбирал насыщенную композицию, резкий контраст и панковскую резкость. Вместе они показывают два полюса Новых художников — от спокойного знака к визуальному взрыву.
Сергей Бугаев-Африка
Сергей Бугаев-Африка — один из самых свободных и интонационных художников в круге Новых. Его работы всегда выглядят спонтанно, наивно, почти мультяшно, но при этом очень живо и честно. Он легко смешивал живопись, перформанс, кино, субкультурные жесты, превращая любую ситуацию в художественный акт. В его вещах много подростковой дерзости, панковской легкости и какой-то теплой уязвимости — в этом и есть его сила.
Сергей Бугаев-Африка. «Moscow-SCH-2». 1988. Масло на твердом основании.
Сергей Бугаев-Африка. «Afazia (Flag)». 2003. Флаг, вышивка.
Сергей Бугаев-Африка. Серия «Anti-Lissitzky». 1991. Смешанная техника / коллаж.
Если Новиков строил строгий знаковый язык и любил ясную форму, а Козлов работал через визуальную энергию и резкость силуэта, то Африка всегда оставался самым свободным и эмоциональным. Он не выстраивал систему — он жил внутри жеста. У Новикова — структура, у Козлова — ритм и напряжение, у Африки — интонация и личная история. Именно эта открытая, почти дневниковая искренность отличает его от других Новых художников.
Георгий Гурьянов
Георгий Гурьянов — один из самых узнаваемых участников Новых художников, музыкант группы «Кино» и автор очень чистой, выверенной визуальной эстетики. Его стиль строится вокруг идеального, почти графического тела, правильных линий, спокойных поз и холодной пластики. В отличие от панковой экспрессии других участников, Гурьянов создавал свой собственный мир — минималистичный, выстроенный, эстетически дисциплинированный. Его образы часто напоминают плакаты 1960-х, только пропущенные через фильтр постпанка: строгие профили, ровные силуэты, чёрно-белые контрасты, спортивная и морская тематика. Это один из самых стильных художников группы — визуально сдержанный, но очень точный.
Георгий Гурьянов. «Workman». 1997–2002. Холст, акрил.
Георгий Гурьянов Коллаж из концертных фото группы «Кино», 1988
Георгий Гурьянов Без названия, 1984 картон, масло 50×80 см
Если у Новикова — декоративный знак, у Козлова — панковская энергия, а у Африки — наивная эмоциональность, то Гурьянов — самый «холодный» и минималистичный из всех. Он превращает тело в графический символ, в идеально выстроенную форму. Его эстетика ближе к плакату, спортивной инфографике или скандинавскому минимализму, чем к панку. Именно Гурьянов принес в Новых художников спокойствие, выверенность и стильную дисциплину, которые уравновешивали их взрывной визуальный хаос.
Инал Савченков
Инал Савченков — один из самых радикальных участников Новых художников. Его визуальный язык строится на перформативности, резком жесте и ощущении театра. Он работал с рисунком, объектами, инсталляциями, фотографией, и почти всегда вносил в это элемент странного, даже абсурдного поведения. В его работах много движения, преувеличенной пластики, нарочито детских линий и ироничной анти-идеологичности. Это один из художников, который лучше всего показывает «театр тела» в Новых художниках.
Инал Савченков Без названия, 1980-е
Инал Савченков Небожители, 1991
Олег Котельников
Олег Котельников — художник с очень живым, комиксовым, почти мультяшным языком. Он часто работает через юмор, гротеск, абстрактные фигуры и поп-культурные цитаты. В его работах есть панковская энергия, но поданная лёгко, иронично, через свободу жеста. Он один из тех, кто приносил в группу экспрессию, наивность и визуальный шум — то, что теперь мы бы назвали DIY-эстетикой.
Олег Котельников Танцующий Тимур Новиков, 1980-е
Олег Котельников АССА, середина 1980-х
Если Савченков — это театральность и перформанс, а Котельников — это комиксовая энергия и визуальный юмор, то они оба дополняют Новикова, Козлова, Африку и Гурьянова, закрывая те стороны языка группы, которые связаны с хаосом, свободой и экспериментом. Савченков даёт телесность и действие, Котельников — лёгкость и абсурд. Вместе они показывают, насколько группа была разной внутри, и как каждая линия развивалась по-своему.
III. Фотография как главная сцена визуального бренда
Фотография стала ключевым медиа для группы «Новые художники» в Ленинграде 1980-х не просто благодаря технической доступности, а потому, что она открывала пространство свободы, которое были лишены официальные институты. В условиях СССР, когда независимых галерей было мало, выставочных залов — почти нет, фотография давала шанс зафиксировать сразу: перформанс, тело, действие, общественное пространство. При этом фотография не выступала только как документ — она стала полноценной художественной сценой, сценойобразующим медиа, через которое художники создавали свой визуальный бренд. Она выполняла несколько функций одновременно: восполняла отсутствие институций как фиксация действий; дарила свободу композиции — студийные и квартирные фотосессии, съемки на улице; делала тело визуальным объектом — кадр фиксировал позу, движение, ситуацию; обеспечивала распространение — фото-копии, самиздат, альбомы, зарубежные экспозиции; и становилась средством узнаваемости — изображение художника, образа или выставки становилось визуальным брендом группы.
Евгений Козлов и Тимур Новиков в образах эпохи.
Фотография как рабочий инструмент «Новых художников».
Заключение
В итоге становится понятно, что визуальный язык Новых художников не просто изменил ленинградскую арт-сцену — он заложил основу того, как мы сегодня в принципе смотрим на искусство. Их жесты, их наивность, их свобода, их работа с телом и иронией стали чем-то вроде кодовой системы, которая продолжает проявляться в современной графике, в перформансе, в моде, в выставочных проектах. Самое важное — этот язык никуда не исчез. Художники, выросшие внутри Новой Академии, до сих пор работают: рисуют, делают выставки, экспериментируют с формой и классикой, смешивают высокое и низкое, играют с телом и образом. Они продолжают развивать тот же свободный, дерзкий и очень живой подход, который появился в конце 1980-х. То, что когда-то считалось подрывом, сегодня стало естественным способом визуального мышления. И в этом — главное наследие Новых художников: они не просто сделали новое искусство, они задали направление, которое до сих пор движется вперёд.
Советские плакаты / визуальная норма
Harvard Library Soviet Posters
Тимур Новиков
Vladey — работы Новикова
Эрмитаж — «Солнце»
Евгений Козлов (E-E)
Фотографии, архив, контактные листы
Портреты и серии
New Artists Archive
Сергей Бугаев-Африка
Работы из смешанной техники / Anti-Lissitzky
«Afazia (Flag)»
https://api.vladey.net/storage/artwork/1959/cover_preview_image-24707d5b5e163ec3a06c16128ca2fd74.jpg
«Moscow-SCH-2»
SAF Museum — работы Африки
Kolodzei Art Foundation
Олег Котельников
Комиксовая графика
Объектная / фигуративная живопись
Vladey — работы Котельникова
https://api.vladey.net/storage/artwork/7248/cover_preview_image-979a81b78128d12d310a4bf45db0db7b.jpg
Инал Савченков
Работы (ArtFocusNow)
Vladey — монотипия и графика
https://api.vladey.net/storage/artwork/4857/cover_preview_image-f5423f94f24d1abd0b3f3b0ef8e3ed82.jpg
https://api.vladey.net/storage/artwork/4908/cover_preview_image-c4faf7b68cebdb2a9edb9bde5bef1811.jpg
Георгий Гурьянов
(только рабочие ссылки с D137, так как другие у тебя не открывались)
Авиатор
Спина
Прыжок
Атлет
Боксёр
Владислав Мамышев-Монро
Tate Museum
