Как монтаж создает чувство страха в слоуберн-хоррорах
«Ужас не имеет ничего общего со спецэффектами. Не надо путать страх с удивлением — ведь именно за удивление сегодня приходится больше всего платить» — Джордж Ромеро
Содержание
[1] Введение [2] Видеоэссе [3] Слежение камеры за героем [4] План и контрплан [5] Эффект невидимого за спиной [6] Формат найденной плёнки [7] Заключение
Введение
В последние десятилетия, на фоне общего усложнения визуального языка кино и изменения зрительских ожиданий, особое внимание исследователей и критиков привлекает феномен слоубёрн-хоррора — фильмов, чья сила воздействия коренится не в мгновенных шоковых приемах, а в медленной, почти гипнотической сборке тревожного опыта. Одним из ключевых инструментов, формирующих это ощущение нарастающего ужаса, выступает монтаж. Именно он задает темп, регулирует интенсивность восприятия, определяет, насколько глубоко зритель будет погружен в атмосферу тревоги и внутреннего напряжения. В отличие от хорроров, строящихся на резких монтажных переходах или внезапных визуальных акцентах, слоубёрнеры используют монтаж как способ подчеркнуть постепенность, неумолимость и психологическую плотность происходящего.
Монтаж в таких картинах — это не просто технический механизм, соединяющий отдельные кадры и сцены, а драматургический метод, работающий с паузами, длительностью планов, незаметными смещениями перспективы и повторяемостью визуальных мотивов. Он формирует фрагментарное, но при этом целостное восприятие мира, в котором тревога не вторгается внезапно, а медленно оседает в сознании зрителя, подобно туману. В слоубёрн-хоррорах монтаж часто стремится не к своевременному выявлению угрозы, а, наоборот, к сохранению неопределенности как можно дольше. Визуальные связки могут намеренно обходиться без четкого указания на причину и следствие, заставляя зрителя считывать смысловые связи интуитивно, а не через прямолинейный сюжетный комментарий.
Подобная стратегия делает монтаж одним из главных носителей психологического эффекта. За счет длительных планов, минимальных вмешательств и почти незаметных переходов создается ощущение, что страх не приходит извне, а медленно вырастает из повседневности. Именно поэтому дисциплина монтажа в слоубёрн-хоррорах часто ближе к ритму артхаусного кино: она работает с внутренними состояниями, а не с внешним действием. Зритель начинает воспринимать даже самые обыденные сцены как потенциально нестабильные, потому что монтаж задает особую логику напряжения: чем дольше мир остается спокойным, тем больше ощущается скрытая угроза.
В этом исследовании я буду рассматривать приемы монтажа, формирующие архитектуру зрительского страха в слоу-берн хоррорах последних 10 лет (2015-2025). Главные вопросы исследования: Почему слоу-берн фильмы кажутся более пугающими, чем динамичный хоррор? Какие приемы работы с пространством усиливают страх? Какие пространства придают более страшный эффект картинке?
Видеоэссе
В видеоэссе мне важно было подчеркнуть напряжение, создаваемое монтажными приемами, и дать им трактовку, при этом не слишком прямую и навязывающую взгляд, а скорее заставляющую посмотреть на сцены под новым углом. При этом, для меня было важно подчеркнуть общие мотивы изображения страха, которые характерны в целом для жанра, но не лезть в глубокие детали образов. Также я старалась передать свои ощущения, в основном через активность типографики и её цвет.
Слежение камеры за героем
Слежение камеры за героем в слоубёрн-хоррорах — один из наиболее действенных приемов, позволяющих выстроить особую конфигурацию напряжения, основанную не на внешних раздражителях, а на постепенном, почти неуловимом нарастании тревоги. На первый взгляд может показаться, что подобная техника — всего лишь способ визуально сопровождать персонажа в пространстве, однако в рамках «медленного» хоррора она приобретает принципиально иное значение. Речь идет не просто о фиксации движения героя, но о создании ощущения постоянного наблюдения, которое в равной степени ощущают и персонаж, и зритель. Камера, следящая за персонажем с отстраненной точностью, формирует особое напряжение: она присутствует слишком близко, чтобы быть нейтральной, и слишком ровно, чтобы восприниматься как участник событий. Это порождает дискомфортное чувство невидимого «потустороннего взгляда».
Реинкарнация (Hereditary, 2018) — Ари Астер
Еще один ключевой аспект — смещение дистанции. Камера может постепенно сокращать или увеличивать расстояние до героя, почти незаметно меняя свою «интонацию». Так, например, в фильме «Еретик» камера отлетает на большое расстояние от героинь, чтобы показать пространство, на которое смотрят девушки. Это создает эффект потерянности в огромной пустоте масштаба, где герои чувствуют себя беспомощно и уязвимо.
Еретик (Heretic, 2024) — Скотт Бек и Брайан Вудс
Слежение часто использует длинные планы, которые не дают зрителю эмоциональной передышки. В отличие от более динамичных хорроров, где камера часто переключается между ракурсами, подчеркивая активность действий, в слоубёрне именно монотонность движения создает напряжение. Длинный, непрерываемый план, в котором камера медленно идет за героем по коридору или пустому дому, превращается в психологическую ловушку: зритель начинает предвосхищать появление угрозы, даже если никакой угрозы в кадре нет. Таким образом, страх возникает не от того, что зрителю показывают, а от того, что ему не показывают.
Собиратель душ (Longlegs, 2023) — Гарет Джеймс
Ведьма из Блэр (Blair Witch, 2016) — Адам Вингард
План и контрплан
В слоубёрн-хоррорах использование плана и контрплана, а также слежение за взглядом героя выполняют функцию не столько классической драматургической разметки, сколько инструмента постепенного проникновения зрителя в субъективное состояние персонажа. Эти приемы, на первый взгляд обыденные и активно применяемые в других жанрах, в «медленном» хорроре приобретают особую выразительность, связанную с темпом, ритмом и намеренно растянутой эмоциональной динамикой повествования. Здесь важно не просто показать, что видит герой, а создать напряжённую паузу между тем, что показывает камера, и тем, что герой может увидеть — или боится увидеть.
Когда план и контрплан используются в слежении за объектом, часто создаётся колебание между объективной и субъективной точкой зрения. Слоубёрн-хоррор делает этот переход почти незаметным: камера может начать с объективного плана комнаты, затем перейти в субъективный ракурс — как будто показывает то, что видит герой. Но поскольку переход очень медленный и не акцентированный, зритель теряет уверенность в том, чьими глазами он смотрит.
Из-за этого контрплан становится не просто изображением объекта, но вопросом о природе взгляда: чей взгляд сейчас направлен на объект?
Реинкарнация (Hereditary, 2018) — Ари Астер
Еретик (Heretic, 2024) — Скотт Бек и Брайан Вудс
Еретик (Heretic, 2024) — Скотт Бек и Брайан Вудс
В слоубёрн-хоррорах «следование за взглядом» становится способом внедрить зрителя в психологическое пространство персонажа. Важно, что камерный язык таких фильмов редко подсказывает, что именно герой пытается разглядеть. Его взгляд может задерживаться на чем-то слишком долго или, напротив, слишком быстро соскальзывать с потенциально важного объекта.
Это особенно мощно работает в длинных, медленно разворачивающихся сценах: камера фиксирует лицо героя, затем плавно переходит на то, что он наблюдает, и столь же медленно возвращается назад. Эта цикличность создает ритм, напоминающий приближение и удаление волны — и каждая новая «волна» кажется чуть более напряженной, чем предыдущая. В результате зритель начинает сомневаться в собственном восприятии.
Пустошь тьмы и зла (The Dark and the Wicked, 2020) — Брайан Бертино
Иногда камера перестаёт быть нейтральным наблюдателем и начинает функционировать как форма нападения на героя — не в прямом физическом смысле, а в психологическом, пространственном и перцептивном. Это один из самых тонких и недооценённых приёмов жанра: камера становится инструментом давления, нарушает дистанцию, вмешивается в личное пространство персонажа, вынуждает его и зрителя чувствовать присутствие некоей скрытой, нависающей угрозы. Такой «атаки» не видно, но она воспринимается на уровне телесного дискомфорта, как будто сама точка зрения превращается в хищника, подкрадывающегося к персонажу или набрасывающегося на него.
[слева] Пустошь тьмы и зла (The Dark and the Wicked, 2020) — Брайан Бертино [справа] Род мужской (Men, 2022)— Алекс Гарленд
Эффект невидимого за спиной
Эффект «невидимого за спиной» — один из самых характерных и мощных инструментов слоубёрн-хоррора, который работает не через прямое визуальное предъявление угрозы, а через кропотливо выстроенное ощущение ее постепенного приближения. В отличие от традиционных страшилок, где «за спиной» действительно что-то внезапно появляется, медленный хоррор использует этот прием тоньше, превращая пространство за персонажем в зону неопределённости, интенсивного ожидания и психологической уязвимости. Страх здесь не в том, что зритель увидит, а в том, что он уверен, что там что-то есть — хотя кадр упорно это скрывает.
Когда монтаж не просто чередует план и контрплан, а намеренно замедляет это чередование, зритель оказывается в положении человека, наблюдающего за наблюдением. Это создаёт эффект тревожной петли, в которой сам процесс «проверки» пространства становится важнее обнаружения чего-либо конкретного. Зритель начинает воспринимать контрплан как потенциальный источник угрозы, даже если он пуст — потому что ритм монтажа подсказывает: там может произойти что-то. Пустота перестает быть просто пустотой и становится активным участником нарратива.
Собиратель душ (Longlegs, 2023) — Гарет Джеймс
Собиратель душ (Longlegs, 2023) — Гарет Джеймс
Одно из важнейших свойств «эффекта за спиной» — его асимметрия относительно восприятия героя и зрителя. Герой не замечает, не смотрит, не обращает внимания на то, что скрывается за ним. Но камера подчеркивает противоположное: именно задний план — то место, куда должен быть направлен взгляд зрителя. Это создает тревогу постоянного несоответствия: мы видим то, что должен увидеть герой, но он — нет.
Это особенно мучительно в слоубёрн-хоррорах, где угроза не имеет четких визуальных границ. В отличие от фильмов с классическими монстрами, здесь зритель не знает, что именно он должен разглядеть. Эта неопределённость усиливает напряжение: отсутствие конкретного врага делает каждый темный угол потенциально опасным.
[слева] Реинкарнация (Hereditary, 2018) — Ари Астер [справа] Еретик (Heretic, 2024) — Скотт Бек и Брайан Вудс
Еще более интересен прием, когда «опасный объект» находится в кадре и зритель наблюдает за происходящим из-за его спины. По сути объект все равно остается невидимым, но ощущение опасности усиливается из-за того, что сверхъестественное существо находится в непосредственной близости к нам, зрителям, однако мы не можем осознать всю силу опасности, исходящей от него, так как мы можем судить об опасности только по эмоции героя, который смотрит на призрака.
Пустошь тьмы и зла (The Dark and the Wicked, 2020) — Брайан Бертино
Эффект «невидимого за спиной» возникает прежде всего благодаря тому, что композиция слоубёрн-хоррора часто строится на нарушении визуального баланса. Камера размещается слишком близко к герою, оставляя огромную часть пространства позади него вне поля зрения. Такая композиция делает зрителя заложником ограниченного ракурса: внимание фиксируется на лице героя, на его дыхании, внимании, тревоге, но при этом постоянно ощущается некий «хвост» кадра — тёмная зона, которая может вместить любую угрозу. Это работает особенно сильно, когда герой сам, кажется, ничего не подозревает. Чем спокойнее он выглядит, тем напряжённее становится зритель.
Ведьма из Блэр (Blair Witch, 2016) — Адам Вингард
Формат найденной плёнки
Формат найденной плёнки (found footage) в слоубёрн-хоррорах занимает особое место, поскольку сочетает документальную эстетику с медленным, почти незаметным нагнетанием тревоги. В отличие от более динамичных хорроров-псевдодокументалок, построенных на резких поворотах камеры, панике персонажей и акцентировании хаоса, слоубёрн-версия found footage стремится к противоположному: к накоплению напряжения через визуальную сырую непричесанность, которая создаёт атмосферу неподготовленности — как будто зритель сталкивается с чем-то, чего он вообще не должен был видеть. Тревога возникает из-за ощущения, что в кадре уже есть что-то неправильное, даже если его невозможно разглядеть. Слоубёрн-хоррор использует эту неуловимость как ключевой элемент: неизвестность и неопределённость становятся зримыми. Вместо быстрой эскалации угрозы found footage медлит, позволяет камере долго «ничего не показывать», заставляя зрителя всматриваться в темноту, шумы, отблески, расфокусы и случайные движения.
Адская пасть Мохаве (The Outwaters, 2022) — Робби Джо Бэнфитч
Адская пасть Мохаве (The Outwaters, 2022) — Робби Джо Бэнфитч
В обычной найденной плёнке камера показывает события «глазами» героя. Но когда он снимает себя, происходит обратное: камера смотрит на героя. Это создаёт изломанную структуру восприятия: герой смотрит в камеру, зритель смотрит на героя, а камера, словно отдельный субъект, оценивает происходящее. Но по мере того как он всё больше обращает камеру на себя, зрителю открывается скрытый механизм страха: герой становится «мишенью» для собственного взгляда. Он перестаёт быть охотником (тем, кто расследует), и становится добычей — тем, кто разоблачает собственную уязвимость. Камера создаёт идеальные условия для появления угрозы в кадре позади него. Каждый кадр самосъёмки потенциально превращается в пространство для вторжения. Даже если вторжение не происходит, эффект ожидания становится изматывающим — и этим пользуется слоубёрн-хоррор.
Адская пасть Мохаве (The Outwaters, 2022) — Робби Джо Бэнфитч
Found footage естественным образом вводит фигуру ненадежного свидетеля. Оператор может быть некомпетентным, камера может случайно отводиться в сторону, события могут происходить за кадром, а запись может быть неполной или повреждённой. Это создаёт чувство беспомощности: зритель понимает, что видит лишь фрагменты, обрывки, и что за пределами кадра — куда больше событий, чем внутри него. Ненадёжность делает весь материал похожим на свидетельство, которое не может быть полноценно восстановлено, а потому никогда не даст ясной картины происходящего, особенно в фильме «Адская пасть Мохаве», где преобладающую часть сцен мы видим снятой от первого лица, в темноте, где видно лишь узкий луч фонаря, а 90% кадра остается неосвещенным.
Адская пасть Мохаве (The Outwaters, 2022) — Робби Джо Бэнфитч
В слоубёрн-хоррорах найденная плёнка часто превращает саму камеру в объект или посредника угрозы. Она не просто фиксирует странные события, но как будто притягивает их — или даже провоцирует. В результате появляется ощущение, что камера — это не нейтральный аппарат, а нечто, что постепенно открывает путь потустороннему. Когда персонажи начинают зависеть от записи, пересматривать её, обсуждать странные детали, камера становится как бы живой, участником медленно разворачивающегося ужаса. Особенно сильно это чувствуется в фильме «Ведьма из Блэр», где соединяется сразу несколько взглядов камер, разных рассказчиков и каждый делится с остальными своими странными наблюдениями.
Ведьма из Блэр (Blair Witch, 2016) — Адам Вингард
Заключение
Таким образом, медленный хоррор формирует собственный язык страха — не основанный на резких вспышках, визуальных шоках или интенсивных событиях, а выстроенный вокруг тонкого взаимодействия монтажа, взгляда, пространства и времени. Все рассмотренные приемы — слежение камеры за героем, план и контрплан, работа с субъективным зрением персонажа, эффект «невидимого за спиной», формат найденной плёнки — объединяются в единую эстетическую систему, где ужас рождается не из прямого столкновения с чудовищным, а из длительного присутствия в атмосфере неопределённости. Слоубёрн-хоррор делает страх не мгновенным, а вязким, нарастающим, превращая сам процесс просмотра в опыт постепенного погружения в тревогу.
Именно монтаж — в его расширенном, психологически нагруженном понимании — становится ключом к этому опыту. Он задаёт ритм восприятия, управляет расстоянием между зрителем и героем, использует пустоту кадра как драматический ресурс, превращает задержки, паузы и медленные переходы в источник напряжения. Там, где классический хоррор стремится к предсказуемой кульминации, слоубёрн-хоррор создаёт цепочку микроскопических нарастаний, которые кажутся незначительными по отдельности, но в совокупности формируют плотное чувство тревоги. Такое кино работает с подсознательными ожиданиями зрителя, заставляя его замечать мельчайшие движения, тени, шумы — все те элементы, которые в другом контексте остались бы незамеченными.
Роль монтажа в слоубёрн-хоррорах выходит далеко за рамки технической функции. Он становится инструментом, который помогает выстроить баланс между видимым и невидимым, сказанным и недосказанным, реальным и воображаемым. И хотя медленный хоррор редко предлагает зрителю привычную, четко очерченную развязку, его сила — в долгом послевкусии, в ощущении, которое остаётся после финала. Именно эта способность продолжать «гореть» после окончания просмотра делает слоубёрн-хоррор одним из самых выразительных и глубоких направлений современного жанра.
Журнал «Сеанс». Подписано в печать 20.12.2024. Номер свидетельства о регистрации СМИ: ПИ Nº 77-1608 от 10.02.2000. Формат 235×275 мм. Печать офсетная. Отпечатано в ООО «ИПК „Парето-Принт“», 170546, Тверская область, пром. зона Боровлёво-1, комплекс Nº 3. Заказ 8496/24.
