Сравнение стилей Тони Мура и Чарли Адларда в Ходячих Мертвецах
Дисклеймер: Материал может содержать упоминания насилия, непозволительной символики и непристойной лексики в историческом контексте. Работа носит исключительно исследовательский характер.
Концепция
В глазах многих, комикс часто ассоциируется с развлекательной формой искусства, где описываются разнообразные вымышленные истории, которые имеют слабое отношение к реальной жизни. Однако, комикс — это и то более серьезное пространство, хорошо работающее с темами памяти, травмы и исторического опыта. В этом плане графический роман оказался той самой сферой, в которой изображение, текст и пауза между кадрами становятся языком внутреннего переживания.
Комиксы «Маус» Арта Шпигельмана и «Сурвило» Ольги Лаврентьевой представляют яркие примеры тех произведений, которые рассказывают личные и трагичные истории прошлого. Оба художника обращаются к семейным биографиям, чтобы рассказать о трагедиях XX века: Холокосте и сталинских репрессиях. Через призму личного восприятия они создают визуальные хроники, в которых соединяются интимная память и исторический документ.
В «Маусе» Арт Шпигельман пытается раскрыть трудные отношения с отцом, и визуализирует историю своего родителя, человека, пережившего Холокост. Автор делает это через некую метафорическую систему, где каждой нации отведено свое животное. Этот прием помогает рассказывать о сложных, невыразимых вещах простым языком. Шпигельман сочетает плотную сетку панелей, контрастные линии и чёрно-белую палитру, чтобы передать тревогу, ритм и напряжение между прошлым и настоящим.
Арт Шпигельман «Маус»
Ольга Лаврентьева действует немного по-другому: ее визуальный язык более эмоциональный, интимный и документальный. Комикстистка иллюстрирует историю своей бабушки, которая прошла через блокаду Ленинграда и сталинские репрессии. Смелый ворох пятен тушью, детально прорисованные портреты, рукописный текст вместе создают ощущение, личного дневника или архивного альбома, в котором рисунок существует, как инструмент, стремящийся сохранить память поколений.
В этом исследовании мне было особенно интересно рассмотреть не только то, как авторы рассказывают личные истории своих предков, но и то, как они изображают самих близких — отца и бабушку. И Шпигельман и Лаврентьева рассказывают о тяжелых событиях без лишних прикрас и пафоса, сохраняя документальную точность. Но за подобной сдержанностью (особенно у Лаврентьевой) просвечиваются глубокие чувства любви, нежности и сострадания к тем, чьи судьбы изображены на страницах. Я думаю для обоих художников важно не только зафиксировать моменты истории (трагедии прошлого), но и увидеть в них человека, живого и дорогого, сделать его присутствие ощутимым в каждом кадре.
Арт Шпигельман «Маус». Форзац и нахзац
Как я писала ранее, в обоих произведениях используется черно-белая палитра, дабы не перебивать изображаемое от содержания. Цвет здесь не нужен и отсутствие его работает скорее не как ограничение, а как форма документальности и сдержанности.
Но в произведениях Шпигельмана и Лаврентьевой есть и различия: Шпигельман строит интеллектуальную дистанцию через метафору, Лаврентьева же строит интимное приближение через факт и человеческое лицо. Тем не менее их объединяет одно: вера в то, что визуальное повествование способно передавать не только сюжет, но и эмоциональную правду пережитого.
В данном исследовании я хочу рассмотреть, как художники разных культур используют язык комикса для разговора о личной и коллективной памяти. Как линии, ритм панелей и пустое пространство становятся носителями смысла. Как рисунок способен говорить о молчании.
Арт Шпигельман. «Маус»
Арт Шпигельман «Маус». Обложки комикса и одной из глав
Шпигельман создавал «Маус» в 1980-е, основываясь на устных рассказах своего отца, пережившего Холокост. Это произведение соединяет семейную хронику и культурную травму, превращая частную историю в визуальный документ эпохи.
Арт Шпигельман «Маус». Мыши — евреи, кошки — немцы, свиньи — поляки, собаки — американцы, лягушки — французы.
Животные выступают визуальной системой кодов, позволяя нейтрально говорить о национальности через простые образы и давая возможность взглянуть на историю на некой дистанции.
Арт Шпигельман «Маус»
Маски животных в комиксе подчеркивают тему скрытой идентичности и адаптации к угрозе.
Арт Шпигельман «Маус»
В комиксе присутствует двойной уровень нарратива. Первым является несомненно история отца Арта Шпигельмана, а вторым — история автора при создании графического романа, разговоры с отцом, процесс рисования и сомнения Шпигельмана.
Арт Шпигельман «Маус»
Арт Шпигельман «Маус»
Шпигельман не боится избегать в своем комиксе сложных тем, иллюстрируя события, которые пережила его семья, и также неприятных ссор с отцом. Эти сцены показывают, как травматический опыт может отражаться в настоящем и влиять на отношения с близкими. Такое раздвоение сюжета делает комикс более интересным и живым.
Арт Шпигельман «Маус»
Черно-белая графика создаёт ощущение архивности и эмоциональной сдержанности. Плотная сетка панелей усиливает чувство давления, которое становится метафорой страха и невозможности выбора.
Арт Шпигельман «Маус»
Использование зарисовок фотографий и схем делает комикс похожим на визуальный архив, подчеркивая фактографичность истории.
Арт Шпигельман «Маус»
Арт Шпигельман «Маус»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. Графический роман «Сурвило», обложка, 2019 год.
«Сурвило» — это история женщины, которая пережила трагические события, и как эти события сказались на ее жизни. Ольга Лаврентьева иллюстрирует историю своей бабушки, пережившей утрату близких, блокаду и войну.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
В отличие от «Мауса», здесь нет дистанции: автор бережно собирает голос семьи, превращая его в визуальную память.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Женская перспектива раскрывается в деталях быта и заботы, которые делают трагедию интимной и личной.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Паузы и тихие страницы в книге становятся визуальными метафорами молчания и нерассказанного, а неровные мазки передают эмоциональное напряжение и хрупкость воспоминаний.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Фактура на страницах придает особый шарм всему роману, передавая разные эмоции абстракцией. Благодаря этому визуальному приёму в книге одновременно ощутить чувства смутных воспоминаний, тихого ужаса, горя, и даже счастливые и спокойные моменты.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
В комиксе встречаются перерисованные реальные документы, справки, грамоты и фотографии, которые придают истории большей документальности и подлинности
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Портреты бабушки в молодости и старости, а также изображения её родителей и других родственников становятся визуальными опорными точками повествования, придавая истории личную глубину.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Общее и различное
Оба автора используют семейную историю как способ говорить о травмах эпохи через призму частного опыта. Черно-белая палитра становится для них своего рода визуальным способом подчеркнуть подлинность и уважительное отношение к тяжёлой теме. В обоих произведениях трагедия передаётся через форму и ритм повествования, а не через прямые сцены насилия. Главным же остаётся передача истории бабушки или отца и сохранение их опыта.
Также они избегают эстетизации страдания, стремясь сохранить уважение к пережитому. Они тонко балансируют между документальностью и эмоциональностью, чтобы не превращать трагедию в визуальный спектакль. Комикс здесь становится способом сопереживания и не просто рассказом, а опытом присутствия внутри памяти.
Комиксы Арта Шпигельмана «Маус» и Ольги Лаврентьевой «Сурвило»
Комиксы Арта Шпигельмана «Маус» и Ольги Лаврентьевой «Сурвило»
Шпигельман работает через метафору и сложную систему символов, создавая многослойный анализ памяти. Лаврентьева выбирает путь эмпатии и тихого наблюдения, погружая читателя в интимное пространство воспоминаний. У «Мауса» ритм напряжённый и плотный, у «Сурвило» наоборот он медленный и созерцательный.
Комиксы Арта Шпигельмана «Маус» и Ольги Лаврентьевой «Сурвило»
Заключение
И «Маус», и «Сурвило» показывают, что комикс способен быть не просто рассказом, а формой памяти. Через линию, паузу и ритм художники превращают личные истории в универсальные высказывания о человеческом опыте.
Арт Шпигельман. «Маус»
Арт Шпигельман говорит языком дистанции и метафоры, Ольга Лаврентьева рассказывает историю языком близости и тишины. Один строит сложную систему знаков, другая работает с чувствами. Но обоих объединяет желание сохранить не события, а ощущение прожитого, сделать видимым то, что обычно исчезает в рассказах о прошлом.
Ольга Лаврентьева. «Сурвило»
Комикс в их руках становится не жанром, а инструментом памяти: способом осознать травму, передать голос, вернуть прошлому человеческий облик.
Шпигельман, А. Маус I–II / А. Шпигельман. — Издательство ACT: CORPUS, 2023 — 296 с. (дата обращения 7.11.2025)
Лаврентьева, О. Сурвило / О. Лаврентьева. — Бумкнига. Москва, 2019. (дата обращения 2.11.2025)
Макклауд, С. Понимание комикса / Скотт Макклауд. — М.: Альпина нон-фикшн, 2016. (дата обращения 3.11.2025)
Мусина Д. Комиксистка Ольга Лаврентьева — об исторической правде и литературе для детей. Интервью с Ольгой Лаврентьевой / Мусина Д. — Enter (дата обращения: 5.11.2025) (URL: https://entermedia.io/people/komiksistka-olga-lavrenteva-ob-istoricheskoj-pravde-i-literature-dlya-detej/)
Пророков Г. Маску мыши на себя примерить проще. Интервью с Артом Шпигельманом / Пророков Г. — Издательство Афиша. Воздух, 2013 (дата обращения 12.11.2025) (URL: https://www.corpus.ru/press/art-shpigelman-maus-intervju.htm)
Шпигельман, А. Маус I–II / А. Шпигельман. — Издательство ACT: CORPUS, 2023 —https://disk.360.yandex.ru/client/disk/%D0%92%D0%98%20%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D0%BA%D1%81/%D0%90%D1%80%D1%82%20%D0%A8%D0%BF%D0%B8%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B0%D0%BD.%20%D0%9C%D0%B0%D1%83%D1%81
