«AES+F» развитие и ретроспектива их творческой деятельности
Рубрикатор
- Концепция
- Истоки: Фотография и цифровой коллаж
- Переход к движущемуся изображению: 3D-анимация
- Эпоха цифрового барокко: CGI и сложный рендеринг
- Создание иммерсивных сред: Мультиканальные инсталляции
- Заключение
Концепция
Группа художников AES+F, состояла из 4 человек: Татьяны Арзамасовой, Льва Евзовича, Евгения Святского и Владимира Фридкеса (в названии отражены первые буквы фамилий художников). Она создается в 1990-е годы — в период, когда российская художественная сцена переживает глубокие тектонические сдвиги: ломку старых институций, появление неформальных объединений и поиск новых форм художественной идентичности. Именно в этом контексте их выбор цифровых и медийных технологий становится не просто экспериментом, а стратегией самоопределения.
На рубеже эпох, когда традиционное искусство в России еще не было готово принять видеоарт и цифровую эстетику как полноценные художественные языки, AES+F целенаправленно обращаются к тем медиумам, которые позволяют им выстроить собственное пространство визуальной мысли — пространство, в котором техника становится не обслуживающим инструментом, а полноправным соавтором.
Выбор темы исследования обусловлен тем, что сегодня, когда цифровые технологии кажутся естественной средой искусства, важно понять, как именно такие группы, как AES+F, сформировали этот переход, сделали его видимым и концептуально осмысленным. Их практика позволяет проследить, как технология перестает быть внешним дополнением к образу и превращается в способ производства смысла.
Участники группы AES+F, фотограф Егор Заика, 2012
Каким образом технология — цифровое моделирование, видеомонтаж, постпродакшн, манипуляция фотографией — формирует не только визуальный язык AES+F, но и структуру их высказывания о мире?
Или другими словами:
Как медиа влияют на то, что именно художники говорят, и каким образом они предвидят будущее, визуализируя трансформации, еще не распознанные обществом?
Не случайно многие проекты выглядят как пророчества: апроприация гламурной эстетики за годы до ее тотального доминирования, исследование подростков как новой политической и культурной силы, переосмысление мифов в терминах цифровой реальности — все это свидетельствует о том, что технологическая оптика у AES+F не вторична, а первична. Она позволяет художникам анализировать изменения глобального порядка не с позиции документалистов, а как архитекторов альтернативных миров.
Гипотеза исследования заключается в том, что именно технологический подход сделал возможной целостность и узнаваемость «продукта» AES+F. Их работы представляют собой не хаотический набор тем, а некий единый медийный организм, в котором визуальная гладкость 3D-рендеринга, холодная театральность постановочных фотографий и масштабность видеопроектов формируют особый тип художественного высказывания.
Технология здесь не просто средство эстетизации — она задает структуру нарратива, позволяет художникам работать с глобальными сюжетами и мифологическими моделями как с реконструируемыми системами. Через технологии AES+F превращают зрителя в участника мира, который существует только в цифровой логике: гиперреального, подчеркнуто стилизованного, но при этом удивительно современного.
В этом и заключается их новаторство: они создают пространство, где старые мифы могут быть переписаны средствами цифрового времени, где глобальные тревоги представлены как визуальные симфонии, где эстетика будущего выявляется в бесстрастной точности пикселей.
Изучение AES+F через призму технологий позволяет не только осмыслить их вклад в развитие современного визуального искусства, но и увидеть, как технологии в целом меняют способ художественного мышления. Их творчество становится ключом к пониманию того, каким образом цифровая культура не просто отражается в искусстве, но формирует его изнутри, создавая новые миры, новые символы и новую чувствительность.
Участники группы AES+F, 2019
Истоки: Фотография и цифровой коллаж
Первые проекты AES+F формируются в пространстве, где фотография становится не просто фиксатором реальности, а отправной точкой для ее радикального преобразования. Именно фотографическое изображение — его документальность, его кажущаяся достоверность — дает группе исходный материал для будущих визуальных экспериментов.
Для AES+F фотография никогда не была самоцелью: она быстро превращается в строительный блок, в цифровое «сырье», пригодное для комбинирования, деформации и коллажирования. В 1990-е годы, когда цифровые технологии в России еще остаются в начале своего пути и воспринимаются как экзотика, художники начинают исследовать возможности компьютерного постпродакшна, сталкивая традиционную фотографическую эстетику с новейшими методами обработки изображения. Именно в этот период возникает их характерная стратегия: объединение постановочной фотографии, тщательно выстроенной композиции и цифровой реорганизации пространства кадра.
Кто хочет жить вечно, 1998
Эта инсталляция в свое время вызвала выше всего возмущения и упреков в цинизме в адрес художников. Веселое произведение сделано «по горячим следам» одного из первостепенных медийных событий 90-х — гибели в автомобильной аварии принцессы Дианы.
Кто хочет жить вечно, 1998
У AES+F покалеченная и окровавленная «леди Ди» под звуки надлежащей песни ансамбля Queen чарующе улыбается, принимает игривые ракурсы для светских фотовспышек, короче — продолжает играть роль всенародно любимой принцессы.
В чудовищном и вместе с тем забавном «посмертном существовании в глянце» идентично имеют интерес и селебрити, и медиа-машина, и потребители, лицемерно возмущенные «бесстыдством» медиа и арта.
Истоки их визуального языка лежат в ощущении разрыва между реальностью и её симулированным двойником. Фотография, будучи медиумом, претендующим на достоверность, в руках AES+F начинает демонстрировать свою условность, свою готовность подчиняться цифровому вмешательству. Художники методично разрушали иллюзию неподвижности и неизменности снимка, превращая персонажей и пространства в гибридные конструкции.
Именно на основе фотографии они впервые начали создавать свои «переизобретенные» миры, в которых человеческие фигуры выглядят одновременно типичными и странно обезличенными, а пространства наполнены тревожной искусственностью. Такой ранний подход предвосхищает будущие крупные проекты, где фотография и 3D-графика переплетаются настолько тесно, что исчезает граница между заснятым и смоделированным.
«Исламский проект». Центральный парк, Нью-Йорк, 1996
Первые серии, посвященные религии и общемировым проблемам. Первым является «Исламский проект» — он посвящен противопоставлению западной и восточной культур. Самый популярный и самый длительный проект AES+F.
«Исламский проект». Новая свобода, 1996; Париж, собор Парижской Богоматери, 1996; Кельнский собор, 1996
Фотополотна, дополненные далее открытками, футболками, туристическими лже-проспектами, коврами, интерактивными шатрами и пр. — параллельная перформативная часть, на которых появляется Статуя Свободы в парандже, фото музея Гуггенхайма с минаретом, Центр Помпиду, рядом с которым пасутся бараны, а сидящие на Красной площади бородатые моджахеды одобрительно глядят на прибитые к столбу отрубленные согласно шариату кисти рук.
«Исламский проект». Москва, 1996; Красная площадь, 1996
Сначала воспринятый как остроумный эпатаж, для AES+F «Исламский проект» обернулся репутацией арт-пророков — после 11 сентября и всех последовавших событий.
Основной целью проекта было оказать главный страх западной цивилизации перед исламской угрозой — боязнь неминуемого вторжения в «наш мир» свирепых исламистов с Кораном и АК наперевес.
Период цифрового коллажа позволяет AES+F выработать собственную технику повествования: напряжение между документальным и сфабрикованным становится способом говорить о социальных и культурных трансформациях. В работах этого этапа появляются первые визуальные метафоры, которые позже станут знаковыми для группы: эстетизация массовых образов, театрализация повседневности, столкновение гламурной поверхности с тревожным внутренним содержанием.
Уже здесь видно, как фотография теряет статус «окна в мир» и превращается в пластичный материал, способный передавать сложные, многослойные смыслы.
Отелло. Асфиксиофилия, 1999
Серия фото, на которых ослепительно прекрасный чернокожий актер Чед Коулмен душит жемчугом ослепительно превосходную русскую теледиву Арину Шарапову. Шекспировский сюжет о ревности насмешливо перенесен в сегодняшний «пост-колониальный» контекст: когда угроза со стороны витальных негров воспринимается изнеженными белыми в виде сексуального удовольствия, в таком случае — в форме оргазма от удушения.
Ранний этап творчества AES+F можно рассматривать как лабораторию технологий, где формируются принципы будущих медийных полотен. Разрабатывая методы цифрового коллажа, художники учатся управлять визуальной плотностью, контролировать степень реальности, задавать новые типы пространства и тела. Фотография становится основой для рождения постреалистического языка, в котором глобальные темы — коллективная идентичность, мифология современности, кризисы и желания — начинают проявляться с особой остротой. Этот период — отправная точка, в которой формируется их уникальный подход: восприятие технологии как инструмента построения реальности, а не её имитации.
Переход к движущемуся изображению: 3D-анимация
Переход AES+F к движущемуся изображению и 3D-анимации стал не просто эволюцией техники, а глубоким изменением самого принципа художественного мышления. Если ранний период был связан с фотографией как «материалом», поддающимся трансформации, то появление цифровой анимации позволило группе выйти за рамки фиксированного кадра и создать полноценные миры, существующие в собственном временном контуре.
Именно движение стало для них способом расширить границы гиперреальности, которую они разрабатывали в работах конца 1990-х. В 3D-анимации AES+F находят то пространство, где их визуальная стратегия — сочетание театральности, мифотворчества, гламурной стилистики и социальной критики — может раскрыться наиболее полно. Движущееся изображение дает возможности, недоступные ни фотографии, ни статичному коллажу: оно позволяет моделировать сложные архитектуры, создавать персонажей с заранее заданной пластикой, выстраивать ритмы и напряжения, формировать новый тип экрана — экран-мир.
Проект «Период полураспада действия» (Action Half Life) (2003-2005) — продолжение темы детства. Это масштабное изречение арт-группы о техногенном влиянии на жизнь виртуальной реальности. Наименование взято у старой компьютерной стрелялки (был сделан чтобы имитировать участие в съемках голливудского боевика). Дети — уже скорее подростки, отчужденные, с непроницаемыми лицами — на фоне песков Синайской пустыни равнодушно позируют с бластерами и другими футуристическими базуками.
Любопытство вызывают подробности работы: бластеры смастерили в 3D-графике, место съемок — практически там же, где Лукас колдовал над «Звездными войнами».
AHL, Эпизод 1 #6, 2004; AHL, Эпизод 1, #7, 2004
Представлены идеальные люди — подростки, с идеальным обликом, но в их образе есть провокационный характер. В руках они держат бластеры, вокруг летает нло. название серии объясняет происходящее, но не заинтересованы в битве, они пассивны. Боевое поведение не свойственно современным подросткам.
Интеллектуальная провокация: эксплуатация подросткового тела. Оно вожделенно, чтобы продать товар.
AHL, Эпизод 2, #11, 2003; AHL, Эпизод 2, #12, 2003
Здесь прежние эпохи соседствуют с будущим, а созидание с распадом. Художники населяют данный ландшафт гламурными тинейджерами-андрогинами, затевающие войну-восстание с самим собой. В данной битве нет отличий между жертвой и насильником, мужским и женским, добром и злом, предназначением и его отсутствием.
Участники проживают мифы всевозможных времен и народов, перемешанные с мифами сегодняшней большой культуры, клише и штампами компьютерной анимации. Их сомнамбулический танец-борьба отсылает к эстетике Караваджо. Как летучий голландец, который обречён на вечное скитание, герои нового кибер-эпоса обречены на вечное сражение. Это сражение без крови и боли, контакт без контакта. Каждое поколение создает собственные версии художественного апокалипсиса в музыке, живописи и других видах искусства. «Последнее восстание» постапокалиптическое видение, которое пришло им на смену.
Реальность войнушки без боли, онлайн.
AHL, Эпизод 1, #18, 2005
Для AES+F переход был логичным ответом на растущее ощущение того, что современная культура превращается в непрерывный медиа-поток. Видеоработы группы наполняются эстетикой компьютерных игр, рекламных роликов и цифровых тренажеров: идеализированные тела, глянцевые поверхности, безвоздушные пространства. Однако, в отличие от коммерческой визуальной культуры, AES+F используют эти элементы для выявления скрытых конфликтов эпохи. Их персонажи оказываются в бесконечных симулятивных циклах: без начала и без конца, вне реального времени. Виртуальные пространства становятся метафорой глобального порядка: упорядоченного, визуально совершенного, но лишённого живого импульса.
Эпоха цифрового барокко: CGI и сложный рендеринг
Период, который можно назвать «эпохой цифрового барокко» в творчестве AES+F, знаменует собой качественный скачок в сложности визуального языка и в технологической амбициозности проектов. Если ранние опыты с фотографией и 3D-анимацией позволили художникам работать с симуляцией и мифологизацией реальности, то использование полноценного CGI и высокоточного рендеринга открывает им возможность создавать художественные миры с такой степенью визуальной плотности, которая ранее была доступна только киноиндустрии.
Именно в этот период эстетика группы достигает максимальной выразительности: образы становятся многослойными, композиции — перегруженными деталями, а пространство — театрализованным и одновременно гиперреалистичным. Цифровое барокко AES+F — это не стилистическая метафора, а новая логика изображения, в которой декоративность, масштаб и искусственность становятся ключевыми средствами анализа современности.
CGI-технологии дают художникам возможность создавать сцены, где каждая поверхность — от кожи персонажей до архитектурных деталей — продумана до мельчайших визуальных нюансов. В результате изображение перестает быть фрагментом реальности и превращается в самодостаточное пространство, построенное по законам, которые AES+F задают самостоятельно.
В этих мирах нет случайных элементов: каждая тень, каждое движение камеры, каждый материал подчинён общей драматургии. Миры AES+F выглядят одновременно грандиозно и тревожно, как монументальные декорации к бесконечной опере, в которой сюжет растворён в эстетике.
Пир Трималхиона, Прибытие Золотой ладьи, 2010
«Пир Трималхиона» — грандиозная видеоинсталляция на тематику роскоши и распада современной цивилизации по мотивам сюжета Гая Петрония. Произведение супертехнологично и в соответствии традиционной привычке арт-группы AES+F, масштабно, агрессивно-избыточно, многослойно, с мерцанием множества лиц, тел, образов, дискурсов. «Пир Трималхиона» уже демонстрировали на Венецианской биеннале, а также в московском «Гараже». Так что не грех перекинуться парой слов об этих художниках, тем более, что AES+F — один из немногих российских «брендов», известных и коммерчески успешных на Западе — и в первую очередь там.
Московская премьера проекта «Пир Трималхиона» (9-и канальная видеоинсталляция и серия из 18 картин) состоялась в Центре современной культуры «Гараж» 18 июня 2010 года. 9-и канальная видеоинсталляция «Пир Трималхиона» была одним из основных проектов 17-й Сиднейской Биеннале (2010). В рамках 4й Московской биеннале современного искусства состоялась премьера нового проекта «Allegoria Sacra» — третьей части трилогии, начатой проектом Last Riot (2007), выставка прошла в Мультимедиа Арт Музее Москва.
Пир Трималхиона, Аллегория #1, 2010; Пир Трималхиона, Аллегория #2, 2010; Пир Трималхиона, Аллегория #4, 2010
В первоисточнике, «Сатириконе» Петрония, Трималхион — богатый рабовладелец, который живет в праздности и роскоши. У AES + F Трималхион — грандиозный отель, где все дозволено и все включено. По конвейерам движутся бесчисленные чемоданы, по морю ползут фешенебельные лайнеры, вереницы блестящих автобусов рассекают дюны — праздная публика стекается на мифический остров. Господа отдыхающие — это «белая каста», представители «Золотого миллиарда», которым суждено выжить в аду социальной катастрофы, когда земля не сможет прокормить всех ее населяющих. Это элитная прослойка, которую представляют истеблишмент, богема, светские бездельники.
«Черная каста» — молодые рабы (азиаты, латиносы и африканцы) — почти раздеты, если не считать за одежду отдельные элементы национальных костюмов. Слуги Трималхиона обязаны выполнять любую прихоть гостя, будь то подача напитков или оказание сексуальных услуг. Нам демонстрируют все удовольствия земного рая: трапезы, массаж, гольф, серфинг и… групповые оргии. Впрочем, все эти излишества показаны настолько целомудренно, что не всегда понятно, где здесь гольф, а где сложносочиненная эротическая конфигурация.
Пир Трималхиона, панорама #9, 2010;
Люди, которые обитают в этом роскошном отеле, делятся на две категории: «господа» и «слуги». «Господа» — выходцы из «Золотого миллиарда», одеты в белые одежды, которые отсылают к ассоциации то с современным Эдемом, то с колониальной униформой, а то и с круизной коллекцией какого-нибудь модного Дома. Но, тем более, они не обезличены, и вы легко отличите университетского профессора от брокера, или светскую львицу от интеллектуалки. «Слуги» Трималхиона — молодые и привлекательные представители разных континентов, сотрудники огромной отельной индустрии: официанты, горничные, повара, садовники, охранники, массажисты. Все практически совпадает с реальной картиной мира, но в процессе развития процесса персонажи порой начинают меняться ролями. Распутные наслаждения такого безоблачного рая подвержены глобальным катастрофам, регулярно вторгающимся в данный воображаемый мир.
Сложный рендеринг позволяет художникам работать с многокомпонентными сценами, насыщенными символическими противопоставлениями: красота и насилие, роскошь и апатия, власть и инфантильность. Их персонажи — идеализированные, пластические, почти скульптурные — функционируют как символы новой визуальной мифологии, в которой человеческое тело превращается в поверхность, доступную для бесконечной цифровой обработки. CGI усиливает эффект отчуждения: герои выглядят живыми, но лишены спонтанности; их движения безупречны, но механистичны. Эта напряженность между жизненностью и искусственностью становится основной эмоциональной интонацией цифрового барокко AES+F.
Важно, что сложный рендеринг позволяет художникам работать с масштабом иначе, чем раньше: сцены превращаются в панорамы, подобные эпическим полотнам старых мастеров. Через цифровую технику AES+F перенимают барочное стремление к величию, но наполняют его эстетикой XXI века. Отсюда — ощущение бесконечного пространства, где архаические мотивы сталкиваются с современными образами массовой культуры, а цифровая чистота изображения подчеркивает искусственность мира, который становится слишком совершенен, чтобы быть реальным.
Эпоха цифрового барокко — это период, когда технология становится не просто средством визуализации идеи, а генератором новой художественной вселенной. CGI и сложный рендеринг позволяют AES+F довести своё исследование мифов, власти, глобальных структур и человеческого тела до уровня тотальной художественной системы. Их проекты этого периода — это не просто изображения, а цифровые архитектуры, построенные на принципах избыточности, драматизма и эстетического наслаждения. Именно тогда их искусство приобретает ту масштабность и мировую значимость, которые превращают AES+F в одну из ключевых художественных групп, использующих технологии не как инструмент, а как двигатель визуальной эпохи.
Создание иммерсивных сред: Мультиканальные инсталляции
Переход AES+F к мультиканальным инсталляциям стал поворотным моментом, в котором их визуальный язык окончательно освободился от ограничений традиционного экрана. Если в период «цифрового барокко» они создавали миры, насыщенные деталями, символами и сложной CGI-эстетикой, то следующий этап — создание иммерсивных мультимедийных пространств — позволил этим мирам выйти за пределы отдельного кадра и стать архитектурой, в которую зритель входит физически. Мультиканальная инсталляция у AES+F — это не демонстрация нескольких экранов, а построение среды, где изображение, звук и пространственные решения складываются в единое впечатление присутствия внутри цифровой вселенной.
Работая с несколькими проекциями одновременно, художники создают ситуации, где визуальный поток окружает зрителя со всех сторон, формируя новое типовое восприятие: не линейное, а рассеянное, не сюжетное, а кинетическое. Такое погружение меняет саму структуру взаимодействия: зритель перестаёт быть наблюдателем и становится участником, включённым в ритм движений, визуальных столкновений и эмоциональных напряжений. Мультиканальность позволяет AES+F моделировать цифровые миры как реальные пространства — с собственными законами, логикой движения и динамикой взгляда. Появляется новый жанр в их практике: «инсталляция-опыт», где само пребывание внутри пространства становится актом восприятия.
Священная аллегория, Снежная элегия, 2013
«Священная аллегория» 2011-2012. Чистилище AES+F — это аэропорт. Встречающие друг друга пассажиры, будь то мужчины или женщины нетрадиционной ориентации, скинхеды и усыновленные дети, иммигранты из стран третьего мира, — все они обитатели созданного художниками мира, представляющего собой метафору современной цивилизации с ее относительными ценностями и разобщенными гражданами.
Священная аллегория. Названная в честь одноименной картины известнейшего итальянского художника Джованни Беллини, современная «Священная аллегория» представляет собой открытую аллюзию на флорентийскую тезку из музея Уффици. Большинство исследователей полагает, что на полотне, столь волнующем фантазию участников AES+F, изображено Чистилище, расположенное на берегу реки Стикс, где души умерших ожидают решения Высшего суда о своей дальнейшей судьбе. Таким образом, новая Allegoria — это все то же Чистилище, но изображенное в современной технике. По словам участников арт-коллектива, видеоинсталляция станет частью трилогии, напоминающей бессмертную «Божественную комедию» Данте Алигьери, рисующую перед глазами читателя необъятную картину потустороннего мира, состоящего из Чистилища, Ада и Рая.
Картина итальянского мастера эпохи Возрождения Джованни Беллини, 1490-1500
Авторы обращаются к искусству прошлого, а точнее к образам Возрождения. На картине Беллини изображено Чистилище, расположенное на берегу реки Стикс, где души умерших ожидают решения Высшего суда о своей дальнейшей судьбе. Таким образом, новая Allegoria — это все то же Чистилище, но изображенное в современной технике. По словам участников арт-коллектива, видеоинсталляция станет частью трилогии, напоминающей бессмертную «Божественную комедию» Данте Алигьери, рисующую перед глазами читателя необъятную картину потустороннего мира, состоящего из Чистилища, Ада и Рая. Само наименование проекта «Священная аллегория» перенято у знаменитой картины, хранящейся в галерее Уффици. К тому же в период всевозможных сорока минут, что длится видео, на супер экране то и дело возникают визуальные выдержки из Беллини — скажем, пронзенный стрелами святой Себастьян, апостол Павел с саблей в руке или персонажи в восточных одеяниях. Но говорить об «экранизации» ренессансного шедевра не приходится. В этом постмодернистском коктейле из изобразительных мизансцен, голливудских штампов, комиксоидных мотивов, религиозных символов, сновидческих метаморфоз и жизненных наблюдений содержится чересчур множество такого, что к общепринятым представлениям о загробном мире не имеет ни малейшего отношения.
Священная аллегория, панорама #2, 2013
Крайняя часть трилогии «Священная аллегория» — диалог с одноименной картиной Джованни Беллини. Сюжет данной картины загадочен. Самые разные персонажи из христианской и античной мифологии собраны на балюстраде и по берегам широкой реки, окруженной холмами, на которых в отдалении видны сельские дома и палаццо. Святой Себастьян, Мадонна, кентавр, которые играли маленькие дети, сарацин-мусульманин, мужчина с мечом в руке, который похож на апостола Павла, крестьянин с мулом на заднем плане, две красивые дамы, в одной из которых узнается Святая Екатерина, нагой старик, который напоминает Иова, — и это далеко не все герои, которых соединил Беллини в одной картине. По одной из очень популярных среди исследователей версий, художник изобразил в данной картине чистилище на храню реки Стикс или Леты. В Священной аллегории действие развёртывается в мировом аэропорту, где в ожидании задержанных рейсов скапливаются представители различных общественных групп, различных рас и национальностей, различных конфессий. Каждый из них видит собственные сны, представления пассажиров сплетаются в новую мифологическую реальность, метафору сегодняшней цивилизации. Нереальная смесь образов новых и античных религий, стереотипов масс-медиа, комиксов и фильмов фэнтези достигает апофеоза в момент безвременной кончины старика Иова и рождения нового Мессии, младенца-мутанта. Обращение к творчеству Беллини неслучайно. Великий художник творил на рубеже эпох, в момент, когда лишь зарождалась эстетика Возрождения, артикулировавшая ценность конкретной личности. Сегодняшняя цивилизация также находится накануне эволюционного скачка. 58 С появлением Web2.0 на наших глазах осуществляется зарождение новой совместной нервной организации и невообразимое уплотнение информационных потоков. Станут ли эти факторы фактором новых достижений человеческой цивилизации или приведут к ее гибели, очень скоро покажет будущее. Для собственных произведений группа AES+F разработала новый язык.
Священная аллегория, 2012; Священная аллегория, Себастьян и каннибалы, 2013
Самыми последними в чистилище приходят папуасы — самые близкие люди к природе. Они начинают взаимодействовать с людьми в аэропорте. К этому моменту европейцы окончательно утрачивают свою силу и волю, потерявшись в борьбе друг с другом. Также прилетаю инопланетяне как образы, приходящие извне и способные поменять мертвый европейский мир.
Какое будущее у человечества, если оно способно мыслить только в категориях «модно-немодно»? Если рай — обнаружить себя на страницах светской хроники? Если чистилище — это просто-напросто аэропорт, откуда самолет отправит тебя либо к чертям, либо к ангелам? Философия нулевых вполне исчерпывалась этими постулатами…
Священная аллегория, #3-3-06, 2011; Священная аллегория, #3-3-10, 2011; Священная аллегория, #3-3-11, 2011;
Самолет превращается в китайского дракона, папуасы в боевой раскраске целуются с инопланетными стюардессами из летающей тарелки, с неба падают отрубленные мужские головы, барышни катаются верхом на кентавре, а вместо умирающего старика на одре возникает гибрид младенца с сороконожкой — и все это под музыку Шопена, Чайковского и Вивальди.
Технологически этот этап требует не только мастерства в CGI и монтаже, но и сложной работы с синхронизацией, пространственным звуком, оптическими эффектами и архитектурной композицией. Инсталляции AES+F часто строятся как синтез «экранной архитектуры» и театральной постановки: зритель помещается в центр сценографически выверенного цифрового спектакля, где каждый ракурс становится новой точкой чтения. В таких пространствах можно ощутить масштаб их мира буквально телесно — через движение, взгляд, дистанцию, звук. Художники используют цифровые технологии как расширение физического пространства, а не как его замену.
Турандот 2070, Рай, 2020
Турандот 2070 — один из последних крупных проектов AES+F. Время действия знаменитой оперы перенесено в будущее. К 2070 году Пекин стал столицей всемирной империи, а принцесса Турандот установила по всей стране радикальный технофеминистический матриархат. Чужеземный принц, приехавший завоевать ее руку и сердце, вынужден действовать на фоне грандиозного футуристического мегаполиса, соединяющего традиционные китайские мотивы с чудовищными техногенными конструкциями и биоморфными образованиями. Важную роль в сюжете занял хор, который предстает испуганной и оболваненной массой, в своем обожании принцессы доходящий до идолопоклонства.
Опера основана на одноименной сказке Карло Гоцци, главная героиня которой китайская принцесса Турандот загадывает многочисленным женихам 3 загадки, а после неправильного ответа — казнит. В итоге одному из претендентов удается найти правильный ответ и растопить сердце мужененавистницы — побеждает любовь, все женятся. В работе EAS+F казни происходят, но мужчины так и не смогли отгадать загадки.
В новой версии оперы принцесса Турандот установила по всей стране радикальный технофеминистический матриархат. Чужеземный принц, приехавший завоевать ее руку и сердце, вынужден действовать на фоне грандиозного футуристического мегаполиса, соединяющего традиционные китайские мотивы с чудовищными техногенными конструкциями и биоморфными образованиями. Важную роль в сюжете занял хор, который предстает испуганной и оболваненной массой, в своем обожании принцессы доходящий до идолопоклонства.
Турандот 2070, Рай, 2020; Турандот 2070, Медуза, 2020
Показывается насилие мужчин над женщинами. Затем мужчин обезглавливают как наказание. Турандот рождает детей без взаимодействия с мужчинами, тем самым показывая свое величие и независимость.
Турандот 2070, Головки и цветы (2), 2020; Турандот 2070, Головки и цветы (1), 2020
Над Пекином Турандот парит на своём летательном аппарате в виде дракона. Из него же рождаются и новые люди после соединения крови убитых мужчин и плода Турандот.
Турандот 2070, Дворец дракона, 2020;
Эффект иммерсивности усиливает ключевые темы AES+F: столкновение красоты и жестокости, переосмысление мифов через язык цифровой симуляции, ощущение современного мира как глобальной сцены. Когда зритель оказывается окружён несколькими экранами, показывающими асинхронные фрагменты единых визуальных вселенных, возникает особый тип восприятия — тот, который отражает мозаичность цифровой эпохи. Погружение в многоплановые инсталляции позволяет пережить эти миры не умозрительно, а на уровне ощущения, телесной вовлеченности. Мир AES+F становится пространством, которое реагирует на движение зрителя, создавая эффект полного растворения в визуальном потоке.
Заключение
Развитие AES+F от фотографического коллажа до мультиканальных иммерсивных сред демонстрирует не просто эволюцию художественного языка, но и глубокую трансформацию отношения к самой природе изображения. На протяжении трёх десятилетий группа последовательно исследует технологию не как вспомогательный инструмент, а как комплексный метод познания современности. Каждая стадия их творчества — от постановочной фотографии до сложных CGI-инсталляций — порождает новый тип визуального мышления, в котором техника выступает равноправным соавтором художественного высказывания. Именно благодаря этому технологическому подходу AES+F удалось создать собственный мифопоэтический универсум, где эстетика будущего сочетается с архетипами прошлого, а глобальные политические, социальные и культурные процессы получают визуальные формы, способные обращаться к зрителю на уровне непосредственного переживания.
Важнейшим результатом их пути становится способность художественного произведения функционировать как модель мира — не метафора, не иллюстрация, а самостоятельная структура, отражающая противоречия эпохи. Цифровые среды AES+F превращают зрителя из внешнего наблюдателя в участника, предлагая особую оптику, в которой современность предстает то как глянцевая симуляция, то как тревожный сон, то как сюрреалистическая опера, где все элементы подчинены единой эстетической логике. Технология в их работах становится способом выявления скрытых процессов: глобальной стандартизации, медиализированного насилия, гибридизации культур, тотального переформатирования человеческого тела и восприятия.
Рассмотренные этапы показывают, что творчество AES+F — один из редких примеров художественной практики, которая умеет не только реагировать на изменения мира, но и предвосхищать их. Их ранние эксперименты с коллажем предсказывают цифровую визуальную культуру 2000-х; переход к анимации отражает появление виртуальных миров и видеоигровой логики; цифровое барокко соответствует эпохе избытка данных и эстетизации глобального кризиса; мультиканальные инсталляции отвечают потребности XXI века в опыте погружения, который формирует новую чувствительность.
Именно поэтому исследование AES+F важно сегодня: их практика — это не просто история успеха художественной группы, но и пример того, как технологии меняют саму структуру искусства, его задачи, его способы существования. Работы AES+F позволяют увидеть, что современное искусство невозможно отделить от цифровой среды — оно рождается в ней, мыслит через неё и формирует новые способы восприятия мира.
AES+F не просто художники эпохи медиа, а создатели визуальных вселенных, которые помогают понять, кто мы есть в мире, построенном из изображений, данных и симуляций.
Tang Contemporary Art. AES+F [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://www.tangcontemporary.com/aesf (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. Bibliography [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/page/bibliography/ (дата обращения: 19.11.2025).
Wikipedia. AES+F [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://en.wikipedia.org/wiki/AES%2BF (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. Who Wants to Live Forever [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/archive/who_wants_to_live_forever/ (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. Islamic Project [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/projects/islamic_project/ (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. Action Half Life [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/projects/action_half_life/ (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. The Feast of Trimalchio [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/projects/the_feast_of_trimalchio/ (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. Allegoria Sacra [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/projects/allegoria_sacra/ (дата обращения: 19.11.2025).
AES+F. Turandot 2070 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://aesf.art/projects/turandot-2070/ (дата обращения: 19.11.2025).
Музей мира. Священная аллегория. Джованни Беллини [Электронный ресурс]. — Режим доступа:
https://muzei-mira.com/kartini_italia/65-svyaschennaya-allegoriya-dzhovanni-bellini.html (дата обращения: 19.11.2025).
YouTube. AES+F — видео [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=PDJ7f1Behxs (дата обращения: 19.11.2025).
